Читать книгу "40 рассказов для мальчишек и девчонок - Владимир Александрович Дараган"

это сказал с уважением.

— Ну, это само собой. С такой охраной и с ракетой.

Очень мне понравилась история про космонавта. Хотел я что-нибудь такое придумать, но не смог. Пришёл к Василию.

— Василий, — говорю, — ты так здорово свои сны рассказываешь, придумай мне историю, как я генерала на нашем пруду встретил.

— Почему надо придумывать, — сказал Василий. — Я сам вчера генерала там встретил.

— С охраной?

— Зачем генералу охрана? Он же всегда с пистолетом и кортиком.

— Кортик у адмиралов, а не у генералов.

— Может, он кортик у адмирала поносить попросил.

— И что он на пруду делал?

— Рыбу ловил. У него удочка метров десять. Прямо в середину пруда закидывать можно.

— И что поймал?

— Десять лещей со сковородку, две щуки по метру…

— Ну это ты брось! По метру…

— Так это же генерал, им меньше ловить по уставу не положено.

— И что, половил и ушёл?

— Нет, потом за ним танк приехал.

— А зачем на нашем пруду танк?

— Ты правда не понимаешь? В том пруду есть подводный ход в водохранилище, а из водохранилища речка впадает в Волгу. А Волга…

— В Каспийское море.

— Ну да, а там корабли НАТО и подводные лодки.

— Откуда там корабли НАТО?

— Ты что не слышал? Каспийское море давно соединили со Средиземным, а там этих кораблей как лягушек в нашем болоте.

— О, как!

— Ну да, так что без танка у пруда теперь делать нечего.

— Вот это история! А летающих драконов у пруда не заметил?

— Врать не буду. Чего не было, того не было. Мог бы придумать, но тогда бы ты про генерала не поверил.

— Это понятно.

Пришёл я домой, а бабушка спрашивает:

— Ты где шлялся? Ужин уже остыл.

— Так я космонавта и генерала встретил, — говорю.

— Где ты их встретил?

Ну, я и рассказал. И про космонавта, и про генерала, и про танк, который будет сражаться с подводными лодками у нас на пруду. Радуется бабушка, радуется дедушка — вот какой у них внук замечательный растёт! Писателем будет.

Художники

Вовка — будущий историк. Впрочем, почему будущий? Он и сейчас историк, потому что любит повторять: я, как историк, в этом ничего не понимаю.

Но иногда он не только понимает, но и знает. Понимание — это всегда непонятно. Вот скажет кто-то «я понял», а поди проверь, что он там понял. Вот знание — другое дело. Это можно всегда проверить. Например, спросить у Вовкиного папы.

Сидели мы как-то с Вовкой на берегу озера, искупались, потом сохнуть стали. Ветер тёплый, солнышко светит, облака белые. Красота! Дай-ка, думаю, спрошу у Вовки что-нибудь историческое.

— А скажи-ка мне, Вовка, — говорю, — что тут было сто лет назад? А то сидим мы на камнях, а может этих камней тут не было, а была трава по пояс, да кусты непроходимые.

— Точно, — говорит Вовка. — Тут трава и была. Ведь не озеро это, а водохранилище. Перегородили речку, лесозавод построили, лес пилили да по озеру плоты из бревен к заводу перегоняли.

— Молодец ты, Вовка, — говорю. — А что бы такого нам придумать, чтобы время не терять, а развиваться умственно и физически?

— Физически — это ты к Василию иди. Со мной можно только умственно развиваться.

— Давай, — говорю, — будем только умственно развиваться. Прямо сейчас и начнём.

— Давай, — говорит Вовка. — Знаешь, какая у меня мечта?

Откуда мне знать, какая у Вовки мечта. Сижу, слушать приготовился.

— А мечта, — говорит Вовка, — у меня простая. Хочу портреты всех русских царей нарисовать.

— А зачем их рисовать? Открой учебник по истории, там все картинки и найдёшь.

— Разные там картинки, — говорит Вовка. — Один царь в короне, другой в причёске, а третий вообще на лошади. А я хочу всех одинаково нарисовать и подписать, кто и когда правил. А то путаница у меня в голове, которая мешает стать историком. Я рисую плохо, поэтому буду царские профили рисовать. Посмотрю на картинку в книге, представлю, что царь ко мне боком повернулся, и враз нарисую.

— Ух ты, — говорю. — Я тоже хочу профили рисовать. Давай вместе учиться.

И стали мы учиться рисовать профили. Для начала взяли старые газеты и вырезали фотографии, где кто-то боком повернулся. Прикладываешь фотографию к чистому листу и обводишь профиль карандашом. Только с нажимом надо обводить, чтобы на бумаге след остался. Потом по следу карандашом обводишь, подрисовываешь глаз, ухо и причёску. Глаз и ухо легко рисовать, а вот с причёской были сложности. Поэтому все наши профили были кудрявыми, как Пушкин.

Вовкин папа посмотрел на наши художества и однажды принёс нам рулон кальки. Приложишь кальку к фотографии и обводишь профиль. Так рисовать совсем легко стало.

— Хорошо получается, — как-то сказал я Вовке. — Теперь ты своих царей рисуй, а я буду на живых людях практиковаться.

— А как ты к ним кальку приложишь? — спросил Вовка.

Вовка хоть и историк, а таких простых вещей сообразить не может. Как-то вечером я кнопками приладил кусок кальки к стене и сказал дедушке, что буду рисовать его портрет. Дедушка обрадовался, сказал, что сколько лет живёт, а никто его портрет ещё не нарисовал.

— Ишь ты, художник какой, — сказала бабушка и села на стул, чтобы смотреть, как я дедушку рисовать буду.

— Я и тебя нарисую, потерпи немного.

— Терплю, терплю, — сказала бабушка. — Только ты рисуй скорей, а то уже спать пора.

Посадил я дедушку боком к стене и направил на него свет настольной лампы. Да так направил, что его профиль прямо на кальке и обозначился. Быстро я обвёл тень карандашом, подрисовал глаз с ухом, а причёску рисовать не надо было, так как не было у дедушки никакой причёски.

— Красиво получилось, — сказала бабушка. — А мой портрет рисовать не обязательно.

— Нет уж, — сказал я, посадил бабушку под свет лампы и тоже нарисовал её профиль. Причёска у бабушки простая — волосы зачёсаны да сзади заколоты. Так что и тут не было никаких трудностей.

Вырезал я эти портреты и приклеил на один лист. Да ещё раскрасил — дедушку синим карандашом, а бабушку красным.

— А почему так? — спросили они.

Вот же они какие! Кто же не знает, что девочки всегда в розовом, а мальчики в голубом. Пусть спасибо скажут, что я розовым и голубым не раскрасил. Если честно, я бы раскрасил, но у меня таких карандашей не было.

— Будете вешать на стенку? — спросил я.

— Давай не сегодня, — попросила бабушка. — Время позднее, утро вечера мудренее, вот завтра и решим.

— О-хо-хо, — сказал дедушка. — Может, и хорошо, что меня до сих пор никто не рисовал.

Утром все сделали вид, что никаких портретов нет. Тогда я взял кальку с профилями и пошёл к Вовке.

— Смотри, — говорю, — и учись, пока я жив.

Посмотрел Вовка и сказал, что не видит, чему тут учиться. Пришла Вовкина мама и спросила, что это такое я принёс. Я рассказал о своём методе рисования и стал ждать похвалы. Но мама промолчала, погладила меня по голове, а потом предложила выпить чаю с клубничным вареньем. Чай я выпил и понял, что мой метод хорош, но требует доработки. А Вовка так и не нарисовал своих царей. Вернее, нарисовал, но все они были похожи на бубнового карточного короля.

Собеседница

Я никогда не любил быть один, но иногда приходилось. Особенно у бабушки в плохую погоду, когда мои друзья сидели по домам. Тогда я полюбил мысленно разговаривать с героями книг. Книг у бабушки было мало, и героев тоже получалось немного. Из «Сказок народов мира» мне понравилась только принцесса. На последней странице какой-то сказки она шла под руку с принцем, который был незамедлительно заштрихован. Мне особенно нравилось принцессино платье, точнее, его высокий воротник сложной формы. Вот за воротник я в неё почти влюбился и пригласил её в гости.

Сначала я показал ей мой кукольный театр в фанерном ящике от старой посылки. Внутри ящик был оклеен красивой бархатной бумагой вишнёвого цвета и освещался